Дворянские усадьбы России в течение столетий хранили настоящие сокровища. В постоянной экспозиции художественного музея представлен достойный образец художественной мебели XVIII века - горка-секретер, живой свидетель «века великого». Шкаф поступил из села Нагаткино Ульяновской области от М.Ф. Белякова в 1921 году, ранее находился в дворянском усадебном доме.

Мебель художественная, редкая, трудоёмкая и дорогостоящая, двес­ти лет назад являлась предметом престижа в дворянской среде. Наш шкафчик наборной работы из числа таких единичных предметов поисти­не ювелирной работы.

Русский провинциальный мастер внес в свое творение все знания об окружающем мире, все навыки и приемы работы «по мебельной части». Описание подобной мебе­ли можно найти в литературе XIX века: «Нижней частью он изображал комод, верхнею - шкаф со стеклян­ными дверцами в переплетах. Сквозь стекла виднелись несколько полочек, уставленных разрисованной чайной посудой и множеством фарфоровых игрушек». Действительно, универ­сальный шкаф вмещает в себя сразу комод, секретер (бюро) и горку-шкаф для наиболее значимой, ценной посуды и «фарфоровых игрушек». Выдвижная доска для письма роднит его с письменным столом. Перепис­ка вплоть до двадцатого века была стержнем человеческих отношений, поэтому письменным столам, бюро, секретерам в жизни человека отво­дилось весьма достойное место. На боковинах шкафа-бюро - образец «шинуазери», иначе «китайщины» - фигуры в лодках на фоне пейзажа. Увлечение Востоком расширяло кру­гозор «новых европейцев» и созда­вало некое представление о далекой экзотической стране, подчас весьма фантастическое.

В творении провинциального мастера, на маленьком пятачке, как на художественном перекрестке, сталкиваются века и народы, - все сводится в оригинальный калейдос­коп, своеобразную энциклопедию. Целый сонм персонажей окружает зачарованного зрителя, у которого появляется возможность сопоста­вить себя «и с титанами древности, и с жителями экзотических стран».

Под верхней цилиндрической крышкой секретера таится «целый лабиринт самых затейливых ящи­ков с разными забавными хитрыми тайниками». Крышка играет роль яркого и таинственного театрально­го занавеса, скрывающего секреты частного человека, всю его жизнь в различных дорогих для него вещах. Книги, письма, документы, ценные реликвии - это «актеры» театра жизни, затаившиеся до времени в потаённых отделениях и ящичках. Поэтому не случайно шкаф отличает пышное декоративное оформление. Изображение в технике маркетри вы­полнено столь совершенно, с поисти­не артистическим владением матери­ала, что различия между наборными картинами и живописью почти не ощущается. Набор многокрасочных картин и рисунков - длительный и сложный процесс. Приблизиться к графическому оригиналу старались с помощью цвета и фактуры дерева.

Наряду с липой, берёзой, дубом, осиной, ясенем, тополем подчас использовали заморские, редкие и дорогие сорта - эбеновое (черное) дерево, палисандровое, красное, розовое, лимонное.

Небольшие мозаичные компози­ции на ящичках и боковых сторонах «секретеря» свидетельствуют о приверженности земле и поместью, а также говорят о новом, чувстви­тельном, отношении человека к миру природы. Среди изображений на ящиках комода - осенний сад с деревом, сбрасывающим листья, натюрморты с цветами, овощами. Это излюбленная тема в искусстве, самая разработанная и самая благо­датная тема для творца - щедрость осени, покойная и сытная, почти идиллическая, жизнь в поместье на лоне природы. Сельские сюжеты среди «картин» горки должны были подчеркнуть камерность домашней обстановки, лишенной чопорности и одушевленной искренним чувс­твом.

В руках русских умельцев евро­пейские стили обретают новое дыха­ние. Пример тому - изображения на крышке бюро. Центральная картина представляет жанровую сценку в стиле голландской гравюры, с двух сторон от нее - акантовый орнамент. Работая с образца, провинциальные мастера и здесь подспудно про­являют свою индивидуальность. Небольшие мозаичные картины по­ражают совершенством исполнения. Фигурки амуров, трубящих в трубы, исполнены в свободной манере, их контуры словно вплетены в расти­тельный мотив, и веет от них какой-то забавной непосредственностью и наивностью, словно бы слетели смешные фигурки с народных лу­бочных картинок или же вырезаны детской рукой.

Таким образом, предмет художест­венной мебели открывает заинтере­сованному зрителю духовный мир своей эпохи, отражает не только осо­бенности быта, но и образ мыслей русского человека XVIII столетия.

Вера Малкович

«Мономах», 2006 г., №1(44)